Трине Скай Гранде. Cancel culture делает опасные мнения опаснее
В фокусе
Мы продолжаем публиковать тексты западных либералов, выступающих в защиту свободы личности против cancel culture («культуры отмены») — то есть остракизма и преследований, вплоть до увольнения с работы, которым может быть подвергнут любой инакомыслящий, не согласившийся с привилегиями «политики идентичности» и с запретами так называемой «новой этики». Разобраться в этом вопросе тем важнее, что в России слова «либерал» и «западник» не первый век звучат почти как синонимы. Но как быть, если с Запада приходят идеи, например, марксизма или «особого пути» (от немецкого sonderweg)? Или вот нынешняя волна с заменой неповторимой личности каждого человека на разобщающие людей между собой идентичности, такие, как раса, национальность, пол, ориентация?
Похоже, что либералам и западникам придётся сейчас временно разделиться между собой. Когда первые критически оценят новейшие модные тенденции, исходя из ценностей свободы и прав человека — вторые примкнут к этим тенденциям. Например, к анти-капиталистическому единомыслию современного западного искусства — о чём, среди прочего, говорится в публикуемом нами тексте. Мы можем увидеть, что это единомыслие формируется не искренним согласием, а давлением, что не менее убийственно для искусства, чем государственная цензура.
Сегодня представляем вам русский перевод статьи депутата парламента Норвегии Трине Скай Гранде, которую она написала в феврале для издания VG. Непосредственным поводом для выхода её текста стала отмена рядом библиотек в Норвегии мероприятий, посвященных Гарри Поттеру — из-за высказываний Джоан Роулинг о трансгендерах. Норвежский либерал убеждена: замалчивание, бойкот и цензура спорных суждений уводят нас от свободы слова к страху перед высказыванием.
Трине Скай Гранде с 2001 года входит в стортинг (парламент Норвегии) от социал-либеральной партии Венстре, в 2010-2020 годах была лидером этой партии. В 2015 году отказалась от поездки в Иран, назвав неприемлемым принудительное ношение женщинами в этой стране платка. В 2017 году Гранде должна была посетить Россию в официальной парламентской делегации Норвегии, но была внесена российскими властями в «санкционный стоп-лист».
В 2018-2020 Трине Скай Гранде работала министром культуры Норвегии, а в 2020 году — министром образования, но вынужденно покинула правительство, не имея по состоянию здоровья права работать во время пандемии. Гранде выдвинули на новый срок в качестве лидера Венстре, однако она добровольно оставила пост, выступив за обновление партии.
Трине Скай Гранде
Cancel culture делает опасные мнения опаснее
Я критикую библиотекарей, отменивших мероприятия о Гарри Поттере из-за трансфобных заявлений Джоан Роулинг, хотя полностью не согласна с тем, что она сказала. Боюсь, что замалчивание, бойкот и цензура спорных суждений уводят нас от свободы слова к страху перед высказыванием.
Эгон Холстад написал в VG, что «свободный разговор жив и здоров», потому что «никогда не было так просто опубликовать своё мнение». И тут он прав: Интернет дает всем нам множество возможностей публиковать именно то, что мы хотим и когда хотим. Но Холстад, тем не менее, неправильно понимает нашу позицию в этих дебатах.
В Либеральной партии мы часто говорим, что нельзя запретить всё, что нам не нравится. Именно так обстоят дела в свободном обществе. Мы должны терпеливо жить рядом с людьми, живущими иной жизнью и имеющими другое мировоззрение. Но сегодня я чувствую, что по мнению многих, проще исключить все мнения, которые нарушают нынешние политически корректные взгляды. Я думаю, что это опасно.
Дело не в том, есть ли у нас доступ к местам, где мы можем самовыражаться. Речь о том, как мы воспринимаем решения других — те, с которыми мы не согласны или которые нам не нравятся. Мы должны спросить себя, хорошо или плохо для свободы слова то, что мы, неверно истолковав мнение оппонента или вешая на него ярлык, бойкотируем, удаляем или исключаем тех, с кем не согласны.
Мы должны спросить себя, хорошо или плохо для свободы слова то, что мы, неверно истолковав мнение оппонента или вешая на него ярлык, бойкотируем, удаляем или исключаем тех, с кем не согласны. Замалчивание, бойкот и цензура спорных суждений уводят нас от свободы слова к страху перед высказыванием.
Если в свободном разговоре есть место лишь тем, кто следует нормам, разговор в итоге оказывается не таким уж и свободным. Вопрос в том, куда пойдут все те, кто придерживается другого мнения, и в том, что произойдет, если их позиции не будут встречать возражений.
Поймите меня правильно: я сама часто придерживаюсь «общего» мнения. Но мне необходима возможность высказываться против тех, кто делает оскорбительные заявления, независимо от того, являются ли эти высказывания дискриминационными по отношению к меньшинствам, таким, как транс-персоны, или в ином отношении недалёкими и грубыми. А для этого я должна быть в курсе того, кто, где и что говорит.
Не все мнения, вызывающие споры, опасны. Чаще всего голоса инакомыслящих полезны и вносят свой вклад в создание новой перспективы. Но смогут ли эти голоса прозвучать, когда они будут чувствовать, что для них нет места? И если они рискуют столкнуться не только с контраргументами, но также со стигмой и с изоляцией?
Так что речь идет вовсе не только о Джоан Роулинг и трансдебатах. Проблема куда шире. Стремясь избежать нарушений, мы упускаем из виду демократию. У нас есть несколько недавних примеров в странах Северной Европы, в том числе — в различных художественных школах:
В Академии искусств Осло придерживаются в своей повестке дня курса на критику норм [normkritikk — скандинавская разновидность «критической теории», применяемая, чтобы усомневать сложившиеся общественные нормы и стереотипы — примечание SPJ], критику капитализма и антиколониализм. Но таким образом посылается сигнал, что если вы не разделяете нормы, закладываемые этими идеологическими позициями, то вам нет места в политических дискуссиях внутри школы — и в области искусства.
В Академии изящных искусств Копенгагена появились сообщения о культуре страха, созданной среди сотрудников и студентов «полицией политики идентичности».
В Академии искусств Тронхейма студентов вызывают на ковёр в администрацию, из-за того, что они в медиа критиковали недостатки обучения и внутренние конфликты. Их обвиняли в том, что они «испортили целый рабочий день».
Но если в искусстве нет возможности хотя бы один-единственный раз действовать спорно, поступить противоречиво, породить дебаты, встретиться с контраргументами — то какую же роль оно тогда играет?
Если в пространстве самовыражения есть место только для нас и тех, кто думает так же, как мы — значит, в то же самое время мы создаем множество маленьких тёмных комнат, куда загоняем всех с иными мнениями. Мы не испытываем мнения на прочность, не расширяем кругозор и сбиваемся с пути.
Если мы думаем, что в силах создать реальность, в которой все думают одинаково — мы ошибаемся. И это опаснее той реальности, в которой мы живем сегодня. Поскольку мы не способны стереть опасные мнения — мы их попросту перемещаем в изолированные друг от друга камеры.
Крестовый поход против спорных мнений не только уводит опасные суждения из публичных дебатов в закрытые форумы, но и приводит к тому, что всё больше людей вообще не хотят высказываться. Таким образом мы теряем качество дебатов и важные новые голоса. Понятие свободы выражения мнения размывается, и на план выходит страх перед самовыражением.
Страх самовыражения и «культура отмены» — явления вовсе не новые. Они преспокойно и издавна существуют в мире диктатур. Но они не имеют отношения к либеральной демократии.
.60b.jpg)
