Сергей Трубецкой о необходимости народного представительства

В этом году исполнилось 155 лет со дня рождения философа, публициста, общественного и земского деятеля, первого выборного ректора Московского университета, князя Сергея Николаевича Трубецкого. Когда, впервые в русской истории, император принял делегацию земских и городских деятелей, Сергей Трубецкой произнес яркую и смелую речь о необходимости народного представительства, свободы печати и гражданского мира.

Сергей Николаевич Трубецкой родился 4 августа 1862 года в семье мецената и музыковеда, соучредителя Московской консерватории Николая Трубецкого. Зимой 1892-1893 годов молодой Трубецкой едет в Рязанскую губернию помогать голодающим крестьянам. Спустя три года заканчивает обучение на кафедре философии Московского университета, здесь же получает звание доктора философских наук и должность профессора.

Создает Историко-филологическое общество, в которое массово вступает московское студенчество, становится другом и последователем Владимира Соловьева. В 1900-1905 годах вместе с другим другом, но оппонентом Соловьева, Львом Лопатиным издает журнал «Вопросы философии и психологии». Становится активным деятелем земского движения, вступает в кружок «Беседа». По просьбе руководителей первого легального Земского съезда в ноябре 1904 года Трубецкой пишет записку, которая ложится в основу проекта политических реформ. Активно борется за права студентов и возвращение университету автономии, утраченной по уставу 1884 года.

6 июня 1905 года в составе делегации либералов — выборных от съезда земских и городских деятелей — встречается с императором Николаем II. В нее входят также будущие деятели кадетской партии Георгий Львов, Петр Долгоруков, Иван Петрункевич, Федор Родичев, один из основателей Партии 17 октября Петр Гейден и другие представители земства и городских дум. Они добиваются этой встречи почти две недели. Трубецкой выступает перед императором с речью о положении в стране и необходимости преобразований, призывает к народному представительству, свободе собраний и отмене цензуры. Его поддерживает гласный Санкт-Петербургской городской думы Михаил Федоров (1845-1925), впоследствии казначей кадетской партии и член Государственной Думы.

Речь производит на Николая II большое впечатление, он возвращает Московскому университету автономию, а сам Трубецкой становится первым, после длительного перерыва, избранным ректором. Он пробудет в этой должности меньше месяца. Оказавшись посредником между революционным радикализмом среди студентов и косностью приверженцев самодержавия во власти, Трубецкой принимает на себя миссию, оказавшуюся для его здоровья непосильной. 29 сентября (12 октября), в Санкт-Петербурге, куда Трубецкой прибывает после студенческих волнений в Москве, 43-летнему ректору становится плохо в разгар трудных переговоров с министром просвещения и другими чиновниками, и тем же вечером он умирает.

 Владимир Соловьев, Сергей Трубецкой, Николай Грот, Лев Лопатин

«Среди общей переоценки ценностей, среди ломки имен и репутаций он был и остался цельным, неподкупным, незапятнанным и честным. Этот ни перед кем не искал и ни к чему не приспособлялся. Там, где светило ему убеждение, где он видел ясно свою цель и свой долг, он смело шел вперед, шел на всякое положение, даже затруднительное, даже двусмысленное, ни минуты не думая о себе, а только о деле. И он мог быть уверен, как и все другие верили вокруг него, что ни при какой житейской конъюнктуре ни одна соринка клеветы не прикоснется к его честному имени» — писал о Трубецком лидер кадетов Павел Милюков.

Речь князя Сергея Трубецкого от земской делегации перед императором 6 июня 1905 года

Ваше Императорское Величество!

Позвольте выразить Вашему Величеству нашу глубокую, искреннюю благодарность за то, что Вы приняли нас после нашего к Вам обращения. Вы поняли те чувства, которые руководили нами, и не поверили тем, кто представлял нас, общественных и земских деятелей, чуть ли не изменниками престола и врагами России. Нас привело сюда одно чувство — любовь к Отечеству и сознание долга перед Вами. Мы знаем, Государь, что в эту минуту Вы страдаете больше всех нас. Нам было бы отрадно сказать Вам слово утешения, и если мы обращаемся к Вашему Величеству теперь, и в такой необычной форме, то верьте, что к этому побуждает нас чувство долга и сознание общей опасности, которая — велика, Государь!

В смуте, охватившей все государство, мы разумеем не крамолу, которая, сама по себе, при нормальных условиях, не была бы опасна, а общий разлад и полную дезорганизацию, при которой власть осуждена на бессилие.

Русский народ не утратил патриотизма, не утратил веры в Царя и в несокрушимое могущество России, но именно поэтому он не может уразуметь наши неудачи, нашу внутреннюю неурядицу. Он чувствует себя обманутым, и в нем зарождается мысль, что обманывают Царя. И когда народ видит, что Царь хочет добра, а делается зло, что Царь указывает одно, а творится совсем другое, что предначертания Вашего Величества урезываются и нередко проводятся в жизнь людьми заведомо враждебными преобразованиям, то такое убеждение в нем все более растет. Страшное слово — измена — произнесено, и народ ищет изменников решительно во всех, и в генералах, и в советчиках Ваших, и в нас, во всех господах вообще.

Нужно, чтоб все подданные равно и без различия чувствовали себя гражданами русскими, чтобы отдельные части населения и группы общественные не исключались из представительства народного, не обращались бы тем самым во врагов обновленного строя, чтобы не было бесправных и обездоленных. Было бы пагубным противоречием призывать общественные силы к государственной работе и вместе с тем не допускать свободного суждения. Это подорвало бы доверие к осуществлению реформ, мешало бы успешному проведению их в жизнь.

Это чувство с разных сторон эксплуатируется. Одни направляют народ на помещиков, другие — на учителей, земских врачей, на образованные классы. Одни части населения возбуждаются против других. Ненависть, неумолимая и жестокая, накопившаяся веками обид и утеснений, обостряемая нуждой и горем, бесправием и тяжкими экономическими условиями, подымается и растет, и она тем опаснее, что вначале облекается в патриотические формы: тем более она заразительна, тем легче она зажигает массы. Вот грозная опасность, Государь, которую мы, люди, живущие на местах, измерили до глубины во всем ее значении, и о которой мы сочли долгом довести до сведения Вашего Императорского Величества.

Единственный выход из всех этих внутренних бедствий — это путь, указанный Вами, Государь, — созыв избранников народа. Мы все верим в этот путь, но сознаем, однако, что не всякое представительство может служить тем благим целям, которые Вы ему ставите. Ведь оно должно служить водворению внутреннего мира, созиданию, а не разрушению, объединению, а не разделению частей населения, и наконец, оно должно служить «преобразованию государственному», как сказано было Вашим Величеством. Мы не считаем себя уполномоченными говорить здесь ни о тех окончательных формах, в которые должно вылиться народное представительство, ни о порядках избрания. Если позволите, Государь, мы можем сказать только, что объединяет нас, большинство русских людей, искренно желающих идти по указанному Вами пути.

Нужно, чтоб все Ваши подданные равно и без различия — чувствовали себя гражданами русскими, чтобы отдельные части населения и группы общественные не исключались из представительства народного, не обращались бы тем самым во врагов обновленного строя, нужно, чтобы не было бесправных и обездоленных. Мы хотим, чтобы все Ваши подданные, хотя бы чуждые нам по вере и крови, видели в России свое Отечество, в Вас — своего Государя, чтобы они чувствовали себя сынами России и любили бы Россию, так же как мы ее любим. Народное представительство должно служить делу объединения и мира внутреннего.

Поэтому также нельзя желать, чтобы представительство было сословным: как Русский Царь — не Царь дворян, не Царь крестьян или купцов, не Царь сословий, а Царь всея Руси, так и выборные люди, от всего населения призываемые, чтобы делать совместно с Вами Ваше Государево дело, должны служить не сословным, а общегосударственным интересам. Сословное представительство неизбежно должно породить сословную рознь там, где ее не существует.

Далее, народное представительство должно служить делу «преобразования государственного». Бюрократия существует везде, во всяком государстве, но в обновленном строе она должна занять подобающее ей место. Она не должна узурпировать Ваших державных прав, она должна стать ответственной. Вот дело, которому должно послужить собрание выборных представителей. Оно не может быть заплатой к старой системе бюрократических учреждений. А для этого оно должно быть поставлено самостоятельно, и между ними и Вами не может быть воздвигнута новая стена в лице высших бюрократических учреждений Империи. Вы сами убедитесь в этом, Государь, когда призовете избранников народа и встанете с ними лицом к лицу, как мы стоим перед Вами.

Народное представительство должно служить делу преобразования государственного. Бюрократия существует везде, во всяком государстве, но в обновленном строе она должна занять подобающее ей место. Она не должна узурпировать державных прав, она должна стать ответственной. Вот дело, которому должно послужить собрание выборных представителей. Оно не может быть заплатой к старой системе бюрократических учреждений. А для этого оно должно быть поставлено самостоятельно.

Наконец, предначертанные Вами преобразования столь близко касаются русского народа и общества, ныне призываемого к участию в государственной работе, что русские люди не только не могут, но не должны оставаться к ним равнодушны. Посему необходимо открыть самую широкую возможность обсуждения государственного преобразования не только на первом собрании выборных, но ныне же, в печати и в общественных собраниях. Было бы пагубным противоречием призывать общественные силы к государственной работе и вместе с тем не допускать свободного суждения. Это подорвало бы доверие к осуществлению реформ, мешало бы успешному проведению их в жизнь.

Затем от имени города говорил гласный Санкт-Петербургской городской думы Михаил Павлович Федоров:

Позвольте, Ваше Величество, присоединить к тому, что сейчас было высказано князем Трубецким, еще и то, что тревожит и волнует города. Город и деревня так близки друг к другу, что всякая невзгода деревни отражается и на благосостоянии города — и беднеют деревни, и мы страдаем. Мы не можем не беспокоиться о задачах ближайшего будущего.

Как бы Ваше Величество не разрешили вопроса войны и мира, война все-таки когда-нибудь кончится и тогда настанет необходимость залечивать нанесенные ею раны экономические и финансовые. Мы предвидим, что бюджет должен будет увеличиться ради этого на 300-400 миллионов в год. Чтобы достать эти миллионы, чтобы найти источник для покрытие этих расходов, нужно начать огромную культурную работу и позаботиться о подъеме производительных сил страны; а это возможно только тогда, когда будет призвано к жизни все, что есть даровитого и талантливого в народе и возбуждена широкая самодеятельность общества.

У Вашего Величества есть, правда, люди и люди талантливые, но их немного, и они могут присматриваться к потребностям и нуждам народным только из своих кабинетов и канцелярий, тогда как предстоящая работа потребует людей, стоящих у самой жизни. Вот почему и города всецело присоединяются к голосу земских людей, мысль которых передал здесь князь Трубецкой.