К 200-летию со дня рождения императора Александра II (17 / 29 апреля 1818 года) Smart Power Journal публикует статью Александра Герцена (1812-1870) «Через три года», опубликованную в «Колоколе» 15 февраля 1858 года. Эта статья Герцена, одна из наиболее одобрительных в отношении Александра II, была написана им к третьей годовщине вступления императора на престол. Ее воодушевленный, даже апологетический, тон во многом был определен двумя рескриптами Александра Николаевича, опубликованными в конце 1857 года и ясно показавшими обществу, что началась решительная подготовка к отмене крепостного права в России.
Гораздо чаще Герцен занимал по отношению к императору критические позиции. И имел на это серьезные основания. Всего через несколько месяцев он опубликует статью «1 июля 1858 года», полную горького разочарования из-за промедления Александра Второго с решительными действиями.
И действительно, в течение 26 лет правления Александра Освободителя его Великие реформы шли медленно, а подчас непоследовательно. Порой за важнейшими шагами следовали длительные периоды отката назад. Сейчас трудно решить однозначно, на чьей стороне больше правды. Конечно, императору, облеченному реальной властью, но и удаленному от общественных дискуссий своего времени, многое виделось совсем иначе, нежели публицисту Герцену в его вынужденном лондонском изгнании.
Однако, в конечном счете, медленность реформ и их недостаточный характер обернулись двумя трагедиями. Человеческой: Александр Второй погиб от рук террористов 1 марта 1881 года. И национальной: преемники Освободителя, его сын Александр III и внук Николай II не захотели продолжать великое дело своего предшественника, чем привели Россию к революции.
Еще одной глубокой пропастью между Александром Герценом и императором станет в дальнейшем крайне жестокое подавление властями Российской империи Польского восстания 1863-1864 годов.
И всё же, название публикуемой нами статьи Герцена, «Через три года», обращенное к прошедшим первым годам царствования Александра Николаевича, оказалось поистине пророческим, устремленным также и в будущее. Ведь практически ровно через 3 года после публикации этого текста, 19 февраля 1861 года манифестом императора Александра II крепостное рабство в России всё-таки будет отменено.
Через три года
Ты победил, Галилеянин! и нам легко это сказать потому что у нас в нашей борьбе не замешано ни самолюбие ни личность. Мы боролись из дела, — кто его сделал, тому и честь.
Середь общего сетования, перерываемого дикими криками бесновавшихся реакционеров и солдат, пьяных от крови, середь нелепой войны и глубокого падения всего западного материка — мы, со страхом гадая, обращали взгляд наш на молодого человека, шедшего занять упраздненное место на железном троне, которого тяжелые ножки далеко вдавились в нашу грудь...
«От вас ждут кротости, — говорили мы ему, — от вас ждут человеческого сердца — вы необыкновенно счастливы!» и робко, мучимые сомнением, прибавляли: «Дайте свободу русскому слову! Смойте с России позорное пятно крепостного состояния».
И потом мы ждали с внутренним трепетом, надеясь, негодуя, прислушиваясь к движению, к вестям. После тридцатилетнего ожидания — нетерпение простительно...
Книга Корфа оскорбила нас, она так грубо дотронулась до воспоминаний, святых нам, она так беспощадно напомнила нам свинцовое время, в которое мы столько страдали.
А там это старье, эта олицетворенная подагра правительства, эти мозоли, мешающие ему идти вперед... надежды удалялись, мы становились еще беднее и готовились, скрестя руки на груди, остаться печальными обличителями немых злодейств, совершающихся в мраке канцелярских тайн.
Имя Александра II отныне принадлежит истории; если б его царствование завтра окончилось, если б он пал под ударами каких-нибудь крамольных олигархов, бунтующих защитников барщины и розог, — все равно. Начало освобождения крестьян сделано им, грядущие поколения этого не забудут.
Но с того дня как Александр II подписал первый акт, всенародно высказавший, что он со стороны освобождения крестьян, что он его хочет, с тех пор наше положение к нему изменилось.
Мы имеем дело уже не с случайным преемником Николая, — а с мощным деятелем, открывающим новую эру для России, он столько же наследник 14 декабря, как Николая. Он работает с нами — для великого будущего.
Имя Александра II отныне принадлежит истории; если б его царствование завтра окончилось, если б он пал под ударами каких-нибудь крамольных олигархов, бунтующих защитников барщины и розог, — все равно. Начало освобождения крестьян сделано им, грядущие поколения этого не забудут!
Но из этого не следует, чтоб он мог безнаказанно остановиться. Нет, нет, пусть он довершит начатое — пусть полный венок закроет его корону. Гнилое, своекорыстное, дикое, алчное противудействие закоснелых помещиков, их волчий вой — не опасен. Что они могут противупоставить, когда против них власть и свобода, образованное меньшинство и весь народ, царская воля и общественное мнение?
И пуще всего общественное мнение. Лишь бы теперь нашим плантаторам и их противникам позволено было вполне высказаться, помериться... И тут, как во всем, поневоле бьешься в другое великое искомое современной России — в гласность. Гласность их казнит, прежде нежели дойдет дело до правительственного бича или до крестьянского топора.
Посмотрели бы мы, право, au grand jour, на этих защитников розог и крещеной собственности, забрызганных кровью жертв, на этих грабителей по дворянской грамоте, на этих людокрадов, отнимающих у матерей детей, торгашей, продающих девок, барышников рекрутами! Выходите же на арену — дайте на вас посмотреть, родные волки великороссийские, может, вы поумнели со времен Пугачева, какая у вас шерсть, есть ли у вас зубы, уши? Знаете что — до помещичьего права добираются, до вольности дворянской! Это мужика-то и не посечь и не заставить поработать четвертый и пятый день, дворового-то и не поколотить? Помилуйте! Выходите же из ваших тамбовских и всяческих берлог — Собакевичи, Ноздревы, Плюшкины и пуще всего Пеночкины, попробуйте не розгой, а пером, не в конюшне, а на белом свете высказаться. Померяемтесь!
Что касается до нас — наш путь вперед назначен, мы идем с тем, кто освобождает и пока он освобождает; в этом мы последовательны всей нашей жизни. Как бы слаб наш голос ни был, все же он живой голос.
Вам можно было отпустить грех неправого наследства преемственного стяжания, преступления ваших злодеев-отцов, извергов-матерей за раскаяние, за молчание, за уменье понести потерю, за угрызения совести. Но вы упорствуете, вы защищаете ваше право... стало, вы сознательно, обдуманно берете на себя всю ответственность. Вы никогда не осмеливались даже поворчать, когда ваших детей ссылали в Сибирь, когда с самими вами обращались, как с холопами, и вы осмеливаетесь теперь показывать зубы. История вас рассудит с императором Александром II и с народом русским — смотрите только, как бы она для вас не настала слишком скоро. Подумайте об этом!
Что касается до нас — наш путь вперед назначен, мы идем с тем, кто освобождает и пока он освобождает; в этом мы последовательны всей нашей жизни. Как бы слаб наш голос ни был, все же он живой голос, и как бы наш Колокол ни был мал, все же его слышно в России, а потому скажем еще раз, что мы убеждены, что Александр II не равнодушно примет приветствие людей, которые сильно любят Россию, — но так же сильно любят и свободу, «которым не нужно его бояться и которые для себя лично ничего не ждут, ничего не просят».
Но, ничего не прося, они желали бы, чтоб Александр II видел в них представителей свободной русской речи, противников всему останавливающему развитие, во всем ограничивающем независимость — но не врагов! Они потому этого хотят, что им стало дорого мнение освободителя крестьян!
«Ты победил, Галилеянин!»
.60b.jpg)
