Хорошо пройтись в толпе по испуганной проезжей части, топтать ногами разметку на асфальте, смело перебегать из левого ряда на встречную полосу, победно поглядывая на ряды застывших по краям дороги полицейских. Катиться потоком среди других песчинок навстречу морю — открытой площадной пасти, разодрать себе уши режущими голосами из колонок, напрячь горло голодным криком. Подставлять ветру волосы вместе с парусами-флагами, клонящимися и встающими то здесь, то там.
Отношение к текущим по улицам и ликующим на площадях массам у многих положительно-восторженное. Как сложилось оно в декабре 2011 года, так и сохранилось до сих пор. Чем больше людей — тем лучше. Огромное количество шествующих и митингующих говорит о «возросшем интересе к политике». Это утверждение сомнению не подвергается.
Между тем эти массовые явления болезненны. Они носят не положительный, а отрицательный характер. Масса ведёт к дегуманизации политики, потере интереса к маленькому человеку, его внутреннему миру. В нём начинают видеть только цифру 1, ему хотят вручить листовку, наградить значком, привести за руку на избирательный участок. После этого он может снова остаться сам с собой. До того, когда его снова позовут стать частью следующей массы.
Демократия улиц оглупляет личность, подавляя разнообразие чувств и игру разума, делает их примитивными. Она враждебна свободе. Единственное, к чему она привела к середине 2013 года, кого породила — несколько тысяч «связанных одной целью» фанатичных сторонников, готовых с вежливой улыбкой нести разрушительный уличный стимул дальше - по почтовым ящикам и вагонам метро, улицам и интернету.
Эта рождённая масса жива только движением, послевыборная остановка для неё опасна и в личном плане трагична. Она революционна, хотя и боязлива, покорна, послушна, робка. Она разлагается, задыхается, умирает, когда политика замедляет свой ход.
Московские выборы были разновидностью массового уличного движения и в этом качестве выборы, по сути, отрицали. Считается, что выборам могут угрожать только те, кто приписывает и отнимает голоса, но наши последние выборы показали, что они могут отрицаться и демократической уличной волной, заливающей разум, освистывающей и избивающей голосование рационального расчёта. Демократия — враг выборов.
Это совершенно не приближение к либерально-демократическим образцам, а их отрицание разрушительной властью толпы. И никакая формальная схожесть, как и в случае с институтами «президента», «парламента», «свободы слова», «частной собственностью» обманывать здесь не должна. Это совершенно то же самое — имитационное по форме, глубоко противное духу свободного общества по содержанию явление. В этом смысле, разграничения власти и оппозиции не существует.
Что всему этому негативизму — консервативному в случае власти и разрушительному в случае толпы, противостоит? Идея свободы, сдерживающей демократию в своём строгом русле, идея человеческой индивидуальности, личности, рационализм и положительность идеала.
.60b.jpg)
