Восстановление и сохранение исторической памяти, какой бы тяжелой она не была, — важная задача для построения будущего. На осуждение Европарламентом Пакта «Молотова — Риббентропа» российские власти отвечают переносом даты окончания Второй мировой войны и законопроектом об отмене постановления Съезда народных депутатов, осудившего пакт Молотова — Риббентропа в СССР. Чиновники не замечают, что защищая действия советского руководства в 1939 году, они оправдывают преступления тоталитарной системы и подменяют реальный подвиг народа фальшивым культом прославления войны в духе «можем повторить». Руководитель «Мемориала» Ян Рачинский рассуждает о важности сохранения исторической памяти для будущего Европы.
Если говорить об итогах ушедшего 2019 года, то самым недооцененным событием стала резолюция Европейского парламента от 19 сентября 2019 года о важности европейской памяти для будущего Европы. Бесспорным подтверждением значения этого текста стала крайне нервная реакция официальной российской пропаганды, которая на этот раз не ограничилась обычными гневными тирадами Марии Захаровой и Константина Косачева. Президент Путин лично неоднократно (только в декабре трижды за неделю) высказался по поводу этой резолюции, назвав ее положения «бредом» и «верхом цинизма».
Занятно, что при этом ни в «Российской газете», ни в каком-либо еще из СМИ, участвующих в пропагандистской кампании, перевод на русский язык столь интенсивно осуждаемой резолюции не был опубликован (один из немногих полных вариантов перевода — в фейсбуке профессора А.Б. Зубова (сокращенное изложение можно найти в Википедии). Осуждать предлагается не читая — как в старые, уже подзабытые времена. И это тоже подтверждение значимости текста.
Главное возмущение «патриотов» вызвало утверждение, что «Вторая мировая война, самая разрушительная война в истории Европы, началась непосредственно в результате заключения 23 августа 1939 года печально известного нацистско-советского Договора о ненападении, известного также как «Пакт Молотова-Риббентропа», и его секретных протоколов, согласно которым два тоталитарных режима, преследуя цель завоевания всего мира, разделили Европу на две зоны влияния».
Новостью здесь оказались не факты, давно известные и неоспоримые. Новостью стала явная констатация этих фактов в официальном общеевропейском документе, принятом подавляющим большинством голосов (82,5% — 535 «за», 66 «против» и 52 воздержались). Впервые на таком уровне отчетливо сказано, что пакт Риббентропа-Молотова был не договором о ненападении, а сговором о совместном нападении на Польшу и о дальнейшем дележе чужих территорий. Собственно, это следовало зафиксировать на международном уровне уже давно. Но разгром фашизма до сих пор многое заслоняет, да и воспоминания об антигитлеровской коалиции никому не хотелось омрачать.
Вопреки утверждениям пропагандистов, формулировки резолюции нисколько не бросают тень на подвиг народа, понесшего столь колоссальные потери в войне, и ни в коей мере не оскорбляют память погибших. Сталин и его окружение никогда не были избраны народом и потому не выражали его волю, да и не интересовались мнением народа при заключении пакта. Народ не может нести какую бы то ни было ответственность за секретные протоколы, о содержании и даже существовании которых не имел никакого представления. Многие были обмануты сталинской пропагандой и действительно верили, что несут освобождение. И потому вдвойне кощунственно пытаться прятать преступления сталинского режима за спины солдат, добывших Победу.
Когда Путин говорит «отнять победу во Второй мировой войне у России невозможно», с этим вряд ли стоит спорить (хотя правильнее было бы говорить об СССР, а не только о России). Но никто и не предпринимает попыток отнять Победу у России. Речь об ответственности сталинского руководства за сговор с Гитлером на начальном этапе Второй мировой войны.
8 мая Путин заявил, что «у России нет и не может быть чувства вины за начало Второй мировой войны» — это правда, потому что вина за сговор с Гитлером лежит на руководстве СССР во главе со Сталиным, а не на России. Но это не вся правда — вина ложится также и на тех, кто сегодня оправдывает пакт с Гитлером и называет его дипломатическим триумфом. Вообще говоря, Победой пытаются оправдать не только пакт, но и предшествующие преступления. Беспрецедентный террор, начавшийся после большевистского переворота, — уничтожение политических оппонентов и инакомыслящих, истребление и закрепощение крестьянства, массовые убийства 1937-1938 гг. — этого вполне достаточно, чтобы не желать считаться наследником этой власти. Немногие из посткоммунистических государств считают себя продолжателями предыдущей, «социалистической» модели. Подавляющее большинство ведет отсчет от более ранних эпох — не считая «социалистический» этап свободным выбором народа.
Сталин и его окружение никогда не были избраны народом и потому не выражали его волю, да и не интересовались мнением народа при заключении пакта. Народ не может нести какую бы то ни было ответственность за секретные протоколы, о содержании и даже существовании которых не имел никакого представления.
Нет разумных оснований цепляться за преемственность и у России — резолюция Европарламента справедливо подчеркивает, что «Россия остается наиболее пострадавшей страной от коммунистического тоталитаризма и что ее превращение в демократическое государство будет сдерживаться до тех пор, пока правительство, политическая элита и политическая пропаганда будут продолжать оправдывать преступления коммунистов и прославлять советский тоталитарный режим». Но Путин и его единоверцы — патриоты не страны и не народа, а государства. Именно поэтому в Конституции собираются закрепить «преемственность в развитии Российского государства» — считая, очевидно, тоталитарный режим ступенью развития. Точная квалификация действий сталинского руководства делает эту преемственность крайне несимпатичной. Именно поэтому столь агрессивна официозная пропаганда.
Именно поэтому Путин без конца возвращается к резолюции Европарламента, не стесняя себя рамками парламентской лексики. «Это же недалекие люди, которые читать-писать не умеют, несут всякую фигню в Европарламенте по поводу одинаковой ответственности Гитлера и Сталина, чушь это собачья просто», — заявил он в интервью ТАСС (10 марта 2020 года).
Для нынешних правителей государство — сакральная сущность. Именно этим «государствопоклонничеством» объясняются многие нелепые и отвратительные действия власти, замалчивание, а то и попытки оправдания преступлений государства. Именно поэтому обсуждение государственного политического террора, начавшееся в годы перестройки, свелось почти исключительно к теме жертв. Есть преступление, и есть жертвы — но всеми силами избегают говорить, что преступником было само государство. И все чаще используют мало связанную с реальностью довлатовскую фразу про 4 миллиона доносов — чтобы преступление государства разделить со всем народом.
30 лет назад власти Советского Союза признали факт, давно известный всему миру, — расстрел польских военнопленных в 1940 году по решению советских властей. Но и здесь, даже неоднократно подтвердив сам факт расстрела, российские власти не хотят назвать преступников и дать адекватную квалификацию несомненному военному преступлению, не имеющему срока давности. Именно поэтому засекречено постановление Главной военной прокуратуры о прекращении расследования, именно поэтому на могилах казненных польских офицеров-военнопленных устроена пропагандистская выставка про красноармейцев, умерших в польском плену. Именно поэтому беспрепятственно резвятся разнообразные квазиученые, пытающиеся воскресить версию «комиссии Бурденко», подчас при поддержке государственных СМИ. Именно поэтому стал возможен вандализм в Твери, когда со здания бывшего управления НКВД сняли мемориальные доски в память о жертвах государственных преступлений. Благодаря усилиям властей и катынское преступление, и государственный террор, несмотря на его колоссальный масштаб, остаются на периферии общественного внимания.
Вопрос о пакте вытеснить на обочину гораздо труднее. Память о войне остается жива, несмотря на всю фальшивость насаждаемого казенного культа Победы, — потому что действительно нет семей, не затронутых войной. Конечно, усилия утрамбовать эту память в прокрустово ложе пропагандистской трактовки прилагались на протяжении десятилетий — в результате изрядная часть соотечественников не различает Вторую мировую и Великую Отечественную. На протяжении многих десятилетий 1 сентября 1939 года оставалось малозначительной подробностью; настоящая история начиналась 22 июня 1941-го. Благодаря такой подаче материала удавалось микшировать обсуждение вопросов, связанных с пактом. Эта тактика работала, пока не было сформулированной общеевропейской позиции. Резолюция Европарламента стала катастрофой для российского официоза. Этим и объясняется истеричность, нелепость и противоречивость реакции.
Дело дошло до того, что президент Путин читает коллегам по СНГ лекцию по истории и обещает написать статью с новаторским подходом к теме: «Да, там [в пакте] есть секретная часть о разделе какой-то территории. Но мы не знаем, что есть в других соглашениях европейских стран с Гитлером. Потому что если мы вскрыли эти документы, то в западных столицах это всё хранится под грифом «секретно». Мы ничего не знаем, что там было. Но нам теперь и знать не нужно, потому что мы по фактам видим, что сговор был».
Нет сомнений, что при необходимости найдутся «историки», которые напишут такую конспирологическую статью. И попытки уравнять пакт Молотова-Риббентропа с Мюнхенским соглашением будут продолжаться, особенно после вопроса Путина (не оставляющего историю историкам) — «почему бы сегодня нашим коллегам не сделать то же самое — не осудить вот этот раздел Чехословакии?». Но разница между попустительством и прямым соучастием в преступлении все-таки слишком очевидна, да и вопрос об отношении к Мюнхенскому соглашению был решен еще во время войны, когда о его юридической ничтожности заявили и Черчилль, и де Голль.
После того, как «День окончания Второй мировой войны» был стремглав перенесен со 2 на 3 сентября (чтобы не совпадать с остальным миром), многие предполагали, что и юбилейные торжества состоятся в этот день. Но к 3 сентября проблема никуда не денется, а даже усугубится. День Победы 9 мая традиционно воспринимается в нашей стране как день победы в Великой Отечественной войне. В сентябре же речь будет о победе именно во Второй мировой — и неизбежно вспоминать будут не только о конце войны, но и о ее начале. И будут звучать те же оценки, что и в резолюции Европарламента. Эту проблему не решить с помощью лживых комментариев пропагандистов и официальных лиц.
Вероятно поэтому сейчас все чаще в качестве вероятной даты официальных празднеств называют 24 июня — день парада Победы в 1945 году. Эта дата — наша, внутренняя, и про Вторую мировую можно будет почти не вспоминать. Однако проблемы, о которых не говорят, не рассасываются сами собой. Рано или поздно придется посмотреть фактам в лицо.
.60b.jpg)
