Григорий Юдин. Кто мы — индивидуалисты или коллективисты?

Россию принято считать страной с высоким уровнем коллективизма. Высоким настолько, что он несовместим с рыночной экономикой, либеральной демократией, уважением к правам и свободам человека. Так ли это на самом деле рассказал социолог из Шанинки и Высшей школы экономики Григорий Юдин. Его лекция «Кто мы — индивидуалисты или коллективисты?» прошла в рамках цикла «Мифы российского общества». Smart Power Journal посетил мероприятие и записал основные тезисы.

1. Социологи Юрий Левада и Лев Гудков составили портрет «простого советского человека». Советский человек не верит в собственные силы, надеется на власть и готов ей подчиняться, испытывает глубокое неудовлетворение от собственного социального положения, но готов противодействовать тем, кто вырывается из привычного порядка, завидует успешным людям, при этом верит в собственную исключительность. Социологи находили основополагающие качества «советского человека» еще в досоветском обществе, а значит, конформизм, фобии и предрассудки, групповое принуждение индивидуальности являются историческими особенностями «российского человека», из которых сложно вырваться.
2. Советский коллективизм воспринимается как нечто объективно существовавшее, однако исследования позднесоветской культуры говорят о провале попыток привить населению чувство общности. По мере ослабевания советского проекта коллективная жизнь стала выхолащиваться, превратилась в маску и инструмент административной власти. Это ощущалось через нелепые образы общественников типа героини Нонны Мордюковой из «Бриллиантовой руки», в которой отразились главные черты советского коллективизма: стремление уравнять стили жизни и потребительские стандарты, зависть к успехам другим, попытки контролировать от лица коллектива поведение других и наказывать за отклонение от заданного курса («Не будут брать — отключим газ»).
3. Со временем «простой советский человек» адаптировался к новым социальным институтам и извратил их. Сам человек не поменялся, а использовал новые институты так, как ему было удобно и привычно. Выхолощенность коллективной жизни привела к тому, что реформы конца 80-х и начала 90-х стали причиной провала социальной сферы: провалилось местное самоуправление, задохнулось развитие общественных ассоциаций, не получили развития общественные инициативы.
4. По данным кросс-культурных исследований (European Social Survey), Россия сегодня является одним из лидеров по уровню индивидуализма среди развитых стран: он намного выше, чем в странах Запада и постсоветских государствах. Одновременно уровень межличностного доверия в Россия остается крайне низким по сравнению с развитыми странами: он намного ниже США и Германии, которые принято считать чрезвычайно индивидуалистическими обществами. В условиях низкого доверия люди заботятся исключительно о собственных интересах. Дисбаланс коллективного и индивидуального — самая главная проблема, которая имеет сильный политический потенциал. Недостаток развитой коллективной жизни приводит к росту индивидуализма. А в сочетании с отсутствием доверия превращает индивидуализм в атомизацию. В результате власть получает безграничные возможности для контроля над обществом — управлять проще теми, кто не верит друг в друга.
5. В условиях атомизации остро встает вопрос о новой идентичности. На этом фоне можно видеть высокий потенциал ситуативной коллективной религиозности. Существует разница между декларируемыми взглядами на религию (когда большинство населения считают себя верующими) и исполнением религиозных обрядов (которые выполняют всего несколько процентов верующих). Очереди к привозимым церковным реликвиям — наглядное проявление ситуативной мобилизационной религиозности.
6. Неверно считать, что коллективизм и индивидуализм находятся в состоянии конфликта. Эмиль Дюркгейм описал две модели взаимодействия коллективизма и индивидуализма: органическую и спонтанную. Органическая модель была характерна для либеральных демократий XIX века и строилась на сосуществовании коллективной и индивидуальной жизни. Обществом ценится индивидуальное развитие человека, а в коллективной борьбе люди отстаивают индивидуальные права и вырабатывают солидарность друг с другом. Именно так, по мнению де Токвиля, на любви к частной собственности и общим собраниям строилась демократия в Америке.
7. В либеральных демократиях начала XXI века взаимоотношения между человеком и обществом совсем иные. Современное общество держится на индивидуальных достижениях. И главный цивилизационный вызов заключается в том, как совместить индивидуальное освобождение человека и коллективную жизнь. Переход происходит не от индивидуализма к коллективизму, а от органической солидарности к спонтанной. Коллективная и индивидуальная модель не сосуществуют друг с другом, а чередуются. Социальный порядок поддерживается моментами интенсивной коллективной жизни в виде «бурления коллективных чувств». Спонтанные мобилизации осуществляются через движения без структуры, когда одни общества заражаются от других. С развитием технологий коллектив перестал быть физической величиной. На примере общественных и политических кампаний в интернете мы видим, что для общественной солидарности нет ни региональных, ни континентальных границ.
8. Позитивных сценариев для будущего всего два. Восстановление институтов коллективной жизни и коллективной самоорганизации по органической модели Дюркгейма (то, чего в России не было сделано). Либо мощная и лавинообразная волна коллективных движений по второй модели Дюркгейма. В таком случае, изменения будут быстрые, но непредсказуемые.

Григорий Юдин — кандидат философских наук, доцент факультета социальных наук Высшей школы экономики, профессор и научный руководитель программы «Политическая философия» Московской высшей школы социальных и экономических наук.

Фото: Фонд Гайдара