Результаты прошедших выборов мэра Москвы стали неожиданными для многих. Итоги оказались выше прогнозируемых для оппозиции и ниже — для Кремля. Не оправдались как завышенные ожидания власти, так и скепсис многих ею недовольных. По этому поводу можно услышать самые разные объяснения. Одни считают их следствием смены курса, которая произошла в результате массовых протестов последних лет. Другие — проявлением новой политической системы, которая сформировалась благодаря трансформации законодательства, облегчившей возможность создания новых партий и участия в выборах. Третьи видят в них результат переноса избирательного процесса на не очень благоприятный для этого летний период. Но причина скорее в другом: наибольшего успеха добились те, кто смог уловить новый тренд — изменение социальной структуры, характеризующееся формированием сообществ с принципиально иными социальными связями и социальным капиталом, и их превращением в субъект политического процесса.
Хипстеры идут в политику
Последняя избирательная кампания отличается тем, что наибольший интерес к ней проявил нарождающийся городской политический класс. Сегодня его олицетворяют так называемые хипстеры и часть богемной буржуазии. Именно этот класс теперь формулирует социальный запрос на перемены, и от него в значительной мере зависят общественные настроения и результаты выборов. Фактически он занял место, которое традиционно в России принадлежало интеллигенции.
Относительно благополучные 2000-е и сопровождавший их потребительский бум сформировали в крупных городах слой преимущественно молодых людей, которые уже не испытывают на себе последствий советской системы. В отличие от консервативной части современного буржуазного класса — офисных служащих — они ориентируется не столько на карьеру и максимизацию заработка, сколько на собственную самореализацию, бо́льшую открытость новым веяниям и идеям.
Они заняли уникальную нишу (культурную, экономическую, развлекательно-досуговую), которая позволяла им некоторое время быть аполитичными потребителями. Но когда их повседневность вступила в конфликт с социальной средой, они почувствовали себя ущемленными.
Хипстеры — типично городской феномен, существование и развитие которого зависит от комфортности городской среды. Но эта среда оказалась для них неудобной, как с точки зрения инфраструктуры, так и с точки зрения социальной атмосферы. При этом все попытки переустройства городского пространства разбивались о непонимание чиновников и нежелание ничего менять.
В 90-е большинство людей совершало своеобразный exit: убегало от надоевшего коллективизма, пряталось за железными дверями от внешнего мира, от преступности, насилия, ненависти или бытовой неустроенности. Общественное пространство было разрушено как феномен, а город как сообщество горожан практически исчез.
Сейчас у многих появилась потребность перейти от замкнутости в себе — к общению с другими, обмену идеями, опытом, эмоциями. Появился социальный запрос на формирование общих пространств, который до недавнего времени не получал адекватного отклика, если не считать отдельные частные инициативы, находившие воплощение скорее не благодаря, а вопреки вкусам и желаниям властей.
Собственно для власти и не выгодно появление таких пространств. Они, с одной стороны, увеличивают нагрузку на бюрократию и бюджет, а с другой, — порождают новую волну общественных запросов, формируют условия для развития и уплотнения социальных связей и сетей, а впоследствии — коллективных действий образованного городского сообщества. Так или иначе, из недовольства городской средой возник активизм и протест, а потом и желание собственного политического представительства.
Превращение хипстеров из субкультуры в социальный класс происходит по классической схеме: одинаковый род деятельности собирает людей в определенных местах, постепенно формируются общие идеи и ценности, практики и ощущения, социальная идентичность, обще запросы, и дальше — политические требования. Если для рабочих прошлого века местом сосредоточения был завод, для английских джентльменов — клуб, то для современных хипстеров такими местами стали open air, чил-аут, open place, пикник Афиши, Винзавод, Стрелка, в виртуальном пространстве — facebook, Slon.ru, Дождь, Сноб и т.п.
Будучи активными в своей частной жизни, они оказались готовыми к активности в общественной: к занятию волонтерством, написанию, «репосту» и «лайку» политических текстов в интернете, к наклеиванию стикеров, вязанию ленточек, хождению на митинги и наблюдению за ходом голосования. Первое проявление такой активности — белоленточное протестное движение, организовавшее не только традиционные митинги, но и креативные акции типа «Белого кольца», «прогулок» по бульварам, «Окупай Абая» и т.д. — показало, что новый класс постепенно становится значимой социальной и политической реальностью.
В поисках лидера
Социолог Пьер Бурдье отмечал, что без группы нет лидера, но и без лидера не существует группы. Перед хипстерами встала задача найти лидера, который поведет за собой.
Во время массовых протестов 2011-2012 гг. людей в оппозиции, способных претендовать на лидерство в новом классе, оказалось предостаточно, но постепенно многие отсеялись. У одних не было желания или необходимости быть лидером именно этой группы. Другие участвовали в протесте лишь в дополнение к своим обычным занятиям и не были готовы заниматься политикой как каждодневной работой. У третьих не хватило интуиции, чтобы осознать новый феномен, или отсутствовали силы и ресурсы. У кого-то просто не получилось в результате собственных ошибок или действий конкурентов.
В отличие от старой интеллигенции, хипстеры меньше рефлексируют. Они пытаются стилистически подражать интеллектуалам, и эта привычка к внешней стилистике заставляет их обращать внимание именно на тех политиков, кто старается быть похожими на них, но скорее по форме, а не по содержанию, по месседжам, а не реальным идеям, программам или делам.
Навальный и Собянин выступили на выборах успешно, так как попытались реализовать появившийся запрос, мимикрировав под новый класс. Но каждый из них использовал разные приемы, чтобы сойти за «своего».
Собянин включил в свою команду Сергея Капкова — человека, превратившего находившийся долгое время в упадке Парк Горького в одно из самых популярных и модных мест отдыха в столице, и поэтому ставшего для данной целевой группы своим «героем».
По образу Парка Горького (с его новыми газонами и цветниками, культурными и спортивными площадками, бесплатным wi-fi, скамейками и чистыми туалетами) были благоустроены и другие московские парки; открылись новые культурно-образовательные общественные пространства вроде Центра документального кино; классический репертуарный театр имени Гоголя стал артхаусным Гоголь-центром во главе с неординарным Кириллом Серебренниковым; ряд городских библиотек превратились в современные медиацентры, а работу по дальнейшей организации библиотек нового типа поручили создателю книжного магазина «Фаланстер», члену экспертного совета ярмарки интеллектуальной литературы «Non/fiction» Борису Куприянову. Канал «Москва-24» по дизайну, содержанию и поведению ведущих стал больше похож на «Дождь» нежели на официальный государственный телеканал. Стройки городских объектов оформили красочными информационными плакатами, разработанными дизайн-студией Артемия Лебедева, а в центре Москвы, наконец, организовали пешеходные зоны и создали сеть по прокату велосипедов, полюбившуюся городской молодежи и ставшую одним из атрибутов «правильного» хипстера.
Да и сам Собянин старался не отставать, и часть избирательной кампании посвятил созданию образа современного европейского градоначальника, не стесняющегося предъявить обществу свою супругу и способного дать интервью в непринужденной обстановке в очередном культовом для хипстеров месте — кафе «Жан-Жак».
Однако Навальному было проще — по возрасту, биографии, занятиям и окружению он больше подходил на роль лидера нового класса, нежели кто другой. Фактически ему самому не нужно было ничего делать, т.к. в кампанию активно включились «либеральные СМИ», которые заранее определили и навязали новому классу его лидера. Тем не менее, Навальный сделал основную ставку на голоса именно этих избирателей. Он смог вовлечь в свою избирательную кампанию тысячи молодых волонтеров, предложив им командную работу, креативность, стильный дизайн и современные технологии (начиная со шрифта, цвета и формы предвыборных баннеров и плакатов, и заканчивая агитационным кубом и нестандартными рекламными акциями).
Парадокс ситуации заключается в том, что в обоих случаях хипстеры обманулись. Будучи скорее либералами или весьма умеренными левыми по образу жизни и складу ума, они выбрали умеренного националиста и чиновника-технократа, которые в реальности их интересов не представляли, но в отличие от других, очень старались удовлетворить их ожиданиям.
У Навального получилось — он стал точкой приложения усилий тех, кто захотел социальных и политических перемен. У Собянина вышло не очень. Роль заботливого хозяйственника и логику чиновника скрыть было сложно. Многим с самого начала было ясно, что это именно мимикрия под текущий момент. И когда выборы закончились, необходимость поддерживать эту иллюзию отпала сама собой, отсюда — отказ от изменения состава городского правительства и назначение сенатором от Москвы престарелого кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС. В отличие от Лужкова, который на каждых выборах получал поддержку значительного числа действительно искренних сторонников, Собянин получил большинство лишь благодаря мобилизации административного электората и заигрыванию с хипстерским классом.
Остальные кандидаты остались в рамках старой парадигмы, и хотя немалую часть избирательной кампании они провели на площадках и в среде нового класса, их не стали воспринимать в этой среде как «своих». Вероятно этим и объясняются низкие результаты, полученные 8 сентября Митрохиным, Мельниковым, Левичевым и Дегтяревым. Традиционный электорат политических партий на выборы ходит все меньше и, по всей видимости, погружается в глубокую апатию, не веря в возможность изменить что-либо в своей жизни и стране или довольствуясь достигнутым статус-кво.
Что дальше?
Каждый класс проходит период политической самоидентификации. У хипстеров она окончательно еще не сформировалась. Объективно появились задачи повышения качества человеческого капитала; гуманитарного и политического просвещения, помогающего адекватно ориентироваться в сложном и многообразном мире; построения перспективы и картины желаемого будущего.
Но вместо этого новый класс стали превращать в толпу, готовую по первому зову вождя выйти на улицу и «переворачивать автомобили». Чтобы превратить сообщество в толпу, нужно отключить всякую рациональность и рефлексию, а для этого упростить смыслы, создать предельно простую и ясную картину мира: «силы зла» и «силы добра», «да или нет?» и т.д. В этом сегодня заключается главная угроза на пути к становлению мыслящего и политически образованного сообщества. Борьбу за внимание нового класса на данном этапе выиграл Навальный, но борьба за умы все еще впереди.
.60b.jpg)
