Наступил сентябрь, а значит, скоро нас ждет очередной шквал бредового законотворчества. Притчей во языцех стала аномальная активность по части установления всевозможных запретов, ограничений и барьеров. Настолько, что большинство из нас сильно удивится, если за целый день не прочтет ни одной новости о том, что Госдума собралась опять что-нибудь запретить. Это уже превратилось в народную забаву: спорить о том, смогут ли наши нормотворцы переплюнуть самих себя, а потом ужасаться их очередным «шедеврам».

Всерьез рассматривать и анализировать каждый новый запрет становится все более утомительно и бессмысленно — невозможно избавиться от ощущения фарса. И все-таки стоит осмыслить эти процессы и сделать приложимые выводы.

Если больной очень хочет жить, врачи бессильны

Ф.Г. Раневская

Первое, что бросается в глаза при анализе новелл законодательства последних двух лет — государство пытается воссоздать систему страха. К этому направлению можно отнести многие начинания, в том числе атаку на судебную систему (ликвидация Высшего арбитражного суда, высылка Верховного суда из столицы), установление цензуры в интернете, введение новых составов преступлений (сокрытие двойного гражданства, оскорбление чувств верующих, призывы к нарушению территориальной целостности), ужесточение наказания за нарушения в политической сфере, усиление органов госбезопасности, «казачьи патрули», новые ограничения для неправительственных НКО и навешивание ярлыков «иностранный агент».

Авторитарные и тоталитарные режимы имеют целый ряд основ своего существования, одним из которых является система страха. Сталинская система была основана на страхе. Этот страх был возведен в Абсолют. И дома, и на работе, и в автобусе, и в очереди, и в компании друзей, на праздновании дня рождения и на поминках — человек всегда должен был чувствовать себя под бдительным присмотром. «Вредитель», «Враг народа», «Сын врага народа», «Антисоветчик», «Пятая колонна», «Чуждый элемент», «Классовый враг», «Диссидент» — эти и многие другие штампы в разное время ставились с невероятной легкостью и влекли самые чудовищные последствия. Мощь промышленности и науки была основана на ГУЛАГе и «шарашках». Все должны были жить, ожидая ночью воронок: и Шухов, и Королев, и члены политбюро, и каждая кухарка, «управляющая» страной.

Сегодняшний российский режим тоже начал свое укрепление путем утверждения страха (вторая чеченская война, разгон НТВ, уголовное преследование «равноудаленных» олигархов). Однако до недавнего времени он вполне удовлетворялся страхом элиты, сопряженным с апатией и некоторой боязливостью перед публичной активностью остальной части общества.

Массовые протесты конца 2011 — 2012 гг. сильно напугали власть возможностью ослабления ее политической монополии. Но после того как протестное движение оказались без внятной политической основы, без своей партии и своего кандидата в президенты, власть решила взять реванш.

Вторжение в приватное

Особенность последних лет — активное вторжение государства в те сферы, которые мы условно считаем личным пространством. Здесь и гомофобные законы, и планы по изменению семейного законодательства, и драконовские ограничения на курение, запрет кружевных трусов и ряда иностранных продуктов, слежка за интернет-активностью, запрет «силовикам» выезжать на отдых за границу и т.д.

Эти и многие другие установления касаются не столько «публичной» сферы, сколько персонально задевают миллионы людей. Принято считать, что в нулевые годы был достигнут негласный договор между властью и обществом по вопросу их сосуществования. Одним из важных неписанных условий был запрет государству влезать в частную жизнь граждан в обмен на их невмешательство в политические дела государства. Так, в стране фактически была установлена цензура, но касалась она исключительно политических программ и статей в самых влиятельных СМИ, тогда как развлекательные и иные информационные направления оставались до известной степени свободными. Теперь государство перешло и эту незримую черту, что очевидно было запрограммировано самой логикой авторитарного режима.

Осажденные в засаде

Чтобы избежать возможных проблем, в сознании общества активно формируется внешняя угроза и образ врага, перед лицом которого все должны сплотиться. Формируется коллективное сознание, которым стремятся подменить собственное сознание каждого человека.

Вы задумывались когда-нибудь о том, почему дети до 14 лет не несут уголовную ответственность, а с 14 до 16 лет несут ее в ограниченном объеме? Ведь дети тоже совершают преступления, и порой крайне жестокие. Дело вовсе не в излишнем гуманизме уголовного кодекса. Дело в том, что дети в этом возрасте, как правило, обладают коллективным сознанием. Они еще не способны сознавать общественную опасность и последствия своих действий, давать им соответствующую оценку. Они рассуждают по принципу «все били, и я бил». Отсюда и такое явление как подростковые банды. Вспомните и более безобидные примеры из собственной жизни, когда школьники целым классом уходят с уроков — тот же подход.

Власть стремится превратить общество в такую же «банду несовершеннолетних», в которой все должны принять участие. История с Крымом оказалась в этом смысле очень кстати. Подавляющее большинство граждан поддержали его аннексию, став, по сути, соучастниками этого деяния. Отношение к аннексии стало лакмусом, по которому сегодня определяют «своих» и «чужих» (пока еще только «чужих», но скоро их просто назовут «врагами»).

Идеология «осажденной крепости» позволяет властям беззастенчиво делать такое, что еще пару лет назад было просто немыслимо: изымать пенсионные накопления, утверждать крайне милитаристский бюджет, сокращая расходы на образование, здравоохранение, культуру, социальную политику, и даже ввести санкции против собственного народа, запретив импорт продовольствия из западных стран.

Искоренение парламентаризма

Еще одним направлением удара стал парламентаризм. Осуществляется это наступление не просто установлением ограничений, а куда более серьезно. Главным результатом работы «взбесившегося принтера» стала дискредитация самой идеи парламентаризма.

Мизулинщина, милоновщина, жириновщина и другие сумасшедшие инициативы депутатов, которыми засоряется информационное пространство и законодательство, вызывают устойчивое представление общества о парламенте как о чем-то фейковом и бесполезном.

Единство всех думских фракций по самым ключевым и одиозным законопроектам наглядно демонстрирует избирателям тезис «все они одинаковые». Такое положение дел в еще большей степени отталкивает людей не только от выборов, но и от самого института парламента. Зачем нужны депутаты, если они не только ничего не решают (с 2003 года положение Госдумы и Совета федерации низведено до «штамповочного цеха»), так еще и всякую ахинею принимают?

Но и это не предел. Решение о переходе Московской городской думы на полупрофессиональную основу работы с проведением заседаний один раз месяц обозначает новый тренд на дискредитацию парламентаризма.

Москва — столица сверхцентрализованного государства, город в котором проживает и работает почти восьмая часть населения страны, собственный бюджет которого равен примерно десятой части федерального бюджета, город практически лишенный местного самоуправления на районном уровне. И парламент такого региона, имеющий де-факто федеральное политическое значение, теперь станет непрофессиональным. Таким же, какими были советы депутатов во времена СССР.

Ситуация, при которой мандат депутата — просто символ принадлежности к элите, теперь официально узаконена. Как известно, общество довольно позитивно отнеслось к такому переформатированию, что и вызывает самое серьезное беспокойство, потому что означает утрату представления об истинной роли и значении парламента в современном мире.

Выход есть

Обществу прививается чувство опасности внешнего мира, а каждому отдельному человеку чувство страха быть не таким как все, насаждается атмосфера истерии, возвращается стилистика совка и создается основа для системы массовых репрессий. Рано говорить, будет ли этот механизм запущен на полную мощность, но пробные пуски и процесс наладки уже идут. Беда в том, что механизм репрессий, находясь в соответствующей среде, легко становится самодеятельным и развивающимся.

Является ли этот процесс необратимым? Уверен, что нет. Рано или поздно система сменится (будет демонтирована или рухнет сама). Является ли этот процесс неизбежным? Точно нет.

Что в этих условиях может общество? Не отдавать ни пяди своей свободы. Права — это собственность. Если у человека отнимают имущество, то он его защищает. Свои права нужно тоже защищать. У каждого есть шанс изменить ситуацию мирными средствами. Выборы пока не отменили. Там, в кабинке для голосования, каждый делает свой выбор самостоятельно. Власть может запугивать или манить выгодными посулами, но в день выборов мы один на одни с бюллетенем. Пока есть выборы, пусть и со всеми их ограничениями и фальсификациями, есть шанс изменить направление страны.