.dbe.jpg)
Предлагаем вниманию читателей фрагмент из книги выдающегося российского ученого-правоведа Иосифа Покровского «Основные проблемы гражданского права», вышедшей в середине 1917 года, с кратким предисловием известного политолога, историка, публициста, первого вице-президента Центра политических технологий Алексея Макаркина.
Интересно вчитаться в опубликованный в 1917 году неспешный текст умного русского либерала, юриста и гуманиста Иосифа Покровского, защищавшего в эпоху коллективистских настроений свободу личности и при этом выступавшего против элитарности, приводившей, в частности, к желанию улучшить человеческий род, избавившись от слабых и убогих. Тогда для многих это выглядело привлекательно, но сейчас мы знаем, к чему это привело в истории ХХ века. И в стиле его времени обширное цитирование оппонента — чтобы просвещенный читатель получил представление о позиции, подвергаемой критике.
Итак, Иосиф Покровский, доктор римского права, ординарный профессор Московского университета, умерший в 1920 году от астмы, «усугубляемой тяжелым материальным положением и переживаниями в революционные годы».
Гражданское право исконно и по самой своей структуре было правом отдельной человеческой личности, сферой ее свободы и самоопределения. Здесь впервые зародилось представление о человеке как субъекте прав, т. е. представление о личности как о чем-то юридически самостоятельном и независимом даже по отношению к государству и его властям. Раз за человеком признано то или другое субъективное право, он уже занимает определенную позицию по отношению к этим последним, он уже чего-то может требовать от них, он уже известная волевая единица, а не безгласная особь кем-то пасомого стада. Пусть те объективные нормы, на которых покоятся субъективные права отдельной личности, могут быть изменены или даже отменены государством, но пока этого нет, личность имеет определенное прочное положение в жизни целого социального организма, положение, пользуясь которым, она может развивать свои силы для удовлетворения своих интересов, в пределах которого она может жить для себя. С этой точки зрения, уже само возникновение идеи субъективных прав представляет момент огромной принципиальной важности в истории человеческих обществ.
С ростом человеческой личности, с развитием индивидуального самосознания сфера субъективных прав растет, а вместе с тем раздвигаются пределы гражданского права, и все оно приобретает более и более индивидуалистический характер: интересы личности стоят в центре его внимания. В то же время эта индивидуалистическая тенденция перебрасывается в смежные области публичного права: здесь также начинают говорить о «субъективных публичных правах», здесь также личность желает иметь свое определенное и прочное место, желает жить на своем праве, а не на милости или немилости государства. Но этого мало: в известных областях она идет еще далее и заявляет претензию на полную независимость от государственной регламентации: если юридическое положение человека вообще может быть изменено новым законом, то есть такие «неотъемлемые права человека», которые никаким законом уничтожены быть не могут, которые даже для государства в целом недосягаемы. Если всякое субъективное право обеспечивает личность от произвола властей, то идея «неотъемлемых прав» направляется против государства как такового. Самоутверждение личности достигает здесь в юридическом отношении своего кульминационного пункта. Некогда безгласная овца в человеческом стаде, она заявляет теперь претензию на роль равноправной с государством державы с правом суверенитета на некоторой собственной территории.
И государство постепенно капитулирует. Оно уступает свободу религиозного исповедания, свободу мысли — словом, свободу внутреннего, нравственного бытия человеческой личности. Но эта уступка неизбежно должна влечь за собой другие, и в области нашего гражданского права мы видим целый ряд явлений, знаменующих собой дальнейший рост признания человеческой личности именно там, где так или иначе затрагиваются ее духовные, нравственные интересы. Ставится на новую почву охрана «прав личности», получает признание «право на индивидуальность», право на защиту конкретных особенностей человеческой личности, усиливается охрана нематериальных интересов и т. д. В особенности горячую борьбу ведет личность за свою неприкосновенность в сфере брачных отношений, где она протестует против всякой принудительности со стороны государства. Пусть борьба эта не привела еще к окончательным результатам, но многие позиции уже взяты, и дальнейшее будущее предвидеть нетрудно.
Таким образом, как видим, индивидуалистическая тенденция не только не замирает, но, напротив, есть области, где она неудержимо растет. И в этом отношении новое время продолжает работу времен прошедших.
Однако работа эта нелегка. Если всегда она встречала оппозицию со стороны противоположных течений, то в настоящий момент эта оппозиция как будто особенно усилилась. Жалобы на разъедающее значение индивидуализма стали стереотипным общим местом, причем его вредное влияние усматривают не только в сфере социальных отношений, но и в ослаблении роли религии, даже в ухудшении биологических качеств человека.
В области гражданского права мы видим целый ряд явлений, знаменующих собой дальнейший рост признания человеческой личности именно там, где так или иначе затрагиваются ее духовные, нравственные интересы. Ставится на новую почву охрана «прав личности», получает признание «право на индивидуальность», право на защиту конкретных особенностей человеческой личности.
Характерны в этом смысле следующие «евгенические» рассуждения одного из новейших исследователей вопроса об отношении между индивидом и государством, Chatterton-Hill'a. В настоящее время, говорит он, царит общее убеждение, что индивид является целью общественной гигиены, что задачей этой последней должно быть создание возможно лучших условий для сохранения жизни каждого человека, для защиты его от естественных последствий его физических дефектов. Другими словами: жизнь как таковая считается абсолютным благом, и каждый человек имеет прирожденное право на нее. На этой индивидуалистической точке зрения стоял XIX век, который вообще не мог подняться выше индивида. Философия этого века не могла понять, что подобный взгляд на индивидуальные права и на значение индивида подвергает серьезной опасности коллективные интересы человеческого рода. Исходя из этого представления, систематически создавали обратный отбор: объявив поход против смертности, добились, действительно, значительного понижения процента смертных случаев и радовались этому как некоторому огромному прогрессу человеческой цивилизации. Но этот результат имеет свою оборотную сторону: уменьшение смертности способствует увеличению болезненности, и это понятно: чем больше будут сохраняться для жизни слабые и дегенераты, чем больше они будут принимать участие в воспроизведении, тем слабее и физически болезненнее будет делаться раса. Индивид сохраняется, таким образом, за счет расы. Считая, что отдельная человеческая личность есть мера всех вещей, мы приносим ей в жертву интересы целого, интересы народа, и последствия такого ложного гуманитаризма неизбежны. Чтобы избежать их, мы должны твердо помнить, что права всякого индивида ограничены интересами общества и что самостоятельного права на существование он не имеет: его право на существование зависит всегда от его социальной полезности («seine Existenzberechtigung hängt stäts von seiner sozialen Nüt zlichkeit ab»).
Усвоив этот принцип, логически естественно распространить его и за пределы «биологии». И действительно, наш автор порицает далее XIX век за то, что этот век, не признававший права общества на «элиминирование» больных и дегенератов, не желал допустить также «социального принуждения в области нравственности» («die Legitimität eines sozialen Zwanges in Gebiete des Sittlichen»), что он восстал «как против догматики, так и против дисциплины церкви».
Одно с другим тесно связано, и, допустив «элиминирование» больных физически, легко дойти до идеи «элиминирования» всех иначе мыслящих: духовное здоровье народа не менее важно в интересах целого, чем здоровье физическое. Именно на этом основании долгое время «элиминировали» «социально-вредных» людей костры инквизиции.
Мы видели, что эта идея «социальной полезности» сказывается и в области гражданского права в целом ряде отдельных учений: идея «социальной функции» есть не что иное, как лишь alter ego «социальной полезности», и мы знаем, что она также всегда сопряжена с требованием такого или иного «элиминирования». В одном месте «элиминируется» личность супругов в интересах «социальной полезности» брака, в другом месте «элиминируется» честь индивида в интересах безответственности органов власти или членов парламента и т. д. От биологической «евгеники» — небольшой переход до юридической «ставки на сильных», до признания беспрепятственной эксплуатации со стороны всякого охочего и «сильного» человека индивидуальной слабости или странности. Одно с другим тесно связывается, и раз став на ту точку зрения, что индивид не цель, а только средство в интересах целого, мы утрачиваем всякие принципиальные сдержки и можем докатиться до дна.
К счастью, мы видели, что нравственный инстинкт человечества ведет его по правильному пути: чем далее, тем более нравственная личность индивида приобретает уважение и охрану, и внешнее принуждение государства отходит назад. Идея «прирожденных» и «неотъемлемых» прав дает свои ростки и в области гражданского права.
Иллюстрация: Февральская революция в Москве, 1917
Иосиф Алексеевич Покровский (1868-1920) — российский правовед, профессор, доктор римского права. Преподавал в Киевском, Московском, Санкт-Петербургском университетах, Московском институте народного хозяйства. В 1910-1912 годах был деканом юридического факультета Санкт-Петербургского университета, в 1916-1917 — деканом экономического отделения Московского коммерческого института.
.60b.jpg)
