В Московском Театре юного зрителя в конце прошлого сезона вышел спектакль Петра Шерешевского «Мария Стюарт», поставленный по одноимённой трагедии Фридриха Шиллера. Впрочем, жанр спектакля, получившего 5 номинаций на «Золотую маску» — 2023 (как лучший спектакль и за четыре актёрские работы), изменён и обозначен в его программке как «история одного убийства». Об этой постановке текст обозревателя SPJ Татьяны Морозовой.
Режиссер Пётр Шерешевский поставил в ТЮЗе такую «Марию Стюарт», что, как говорили в «Лесе», за это можно и в полицию сдать. Перевод Пастернака по большей части заменён на современный язык, а история противостояния Елизаветы и Марии накладывается на современность так, что швов почти не остается.
Претендент на власть заключён в тюрьму, когда вернулся в Англию, поняв, что может взять власть. А, да, гендер не тот. Да какой там гендер, когда речь идет о власти, боязни за эту власть, желании уморить соперника/-цу в тюрьме. Вообще Шиллер же о страсти пишет — о страсти к власти, где всё подчинено ей. И любовь, и кровь. Как и сейчас.
На сцене «богатство» в понимании современного буржуа: белый с золотом спальный гарнитур, стол посреди сцены в том же стиле, на Елизавете шёлковый пеньюар. И играет она такую современную бандершу, чувствующую незаконность своей власти, вульгарную, сильную, лицемерную.
Виктория Верберг играет сильно, размашисто, являя широкую палитру актёрских возможностей. Одна из сильнейших сцен, когда она приказывает молодому Мортимеру (Илья Шляга) раздеться и лечь на стол. И это не сцена любовного соблазнения — это какое-то магическое действо.
Она проделывает над ним пассы, не касаясь его руками, она подчиняет его себе, напитываясь его энергией. И он встаёт, преданный ей. Такая сила власти, которой нельзя противостоять. И это очень страшно.
Потом он покончит с собой после неудачной попытки освободить Марию. Его дядя (Александр Тараньжин), одетый в форму охранника, наденет траурную повязку. Елизавета попеняет ему, мол, траур по предателю, ну ладно, родственник всё же. А потом нацепит ему медальку и назначит своим советником. И скорбящий дядя сорвёт эту повязку — и будет петь в одну дуду с королевой.
Мария (София Сливина) — такая девочка в джинсах и майке, современная политзаключенная. С ней и обращаются, как мы предполагаем: устраивают шмон, обманывают, унижают. Но она говорит поэтическим языком Шиллера — и это действует сильно. Её высокая душа, чистые помыслы могут быть излиты на языке высокой поэзии — остальные изъясняются современным говорком. Язык не обманешь, и язык не обманывает.
В спектакле вообще один из главных способов воздействия — столкновение высокого и низкого. И низкое всё себе подчиняет. И властвует попса: то в мотивчиках, то в переписке в мессенджере, то в телефонных звонках, в самих чувствах и движениях персонажей. Уже неясно, это они чувствуют или они изображают то, что надо изображать в подобных ситуациях.
Даже пастернаковские стихи малодушный граф Лестер (Игорь Балалаев) после предательства им Марии поет на эстрадный манер, упиваясь своими переживаниями, выхолащивая их, выставляя напоказ. И герои спектакля выстраиваются фронтально и управляют залом, как на эстрадном концерте. И зал, подчиняясь, ведётся. Так легко происходит включение в игру. В том числе — и в игру с властью.
На сцене висит огромный экран, куда с двух камер, расположенных на сцене, транслируется всё происходящее: крупные планы, движения рук, дрожание, растерянность. Этот экран мешает, приковывая к себе, мизансцены, вообще сценическое пространство повреждены экраном.
Но в этом есть и идея: во-первых, все ходы записаны, а во-вторых, всё происходит на глазах у всех. И власть так же подчинена толпе, как толпа — власти. И всё это страшное шоу. Начавшись, как политический памфлет, спектакль развивается в театральное исследование природы власти.
На авансцене перед началом спектакля стоят две плоские фигуры, мужская и женская, в старинных одеждах, с вырезанными лицами — символ власти. Каждая эпоха требует своих лиц и своего наполнения. В глубине сцены — эстрадная площадка с мишурой. Власть и шоу неразрывно связаны. Народ — необходимая его часть. Он не безмолвствует — он участвует.
В конце королева с жёлтым воздушным шариком в руках поёт «Мы желаем счастья вам», подобная безумной королеве в «Алисе». ОдАренный дядя, нелепо подпрыгивая, пытается завести зал. И ему удается — буквально с пол-оборота.
И такой страх от этого всего. Только попробуйте не быть счастливыми с такой королевой! Она знает, что вам надо! Зал радостно хлопает — сидят, вжавшись в кресла, те же 3 процента. Макабрическое шоу продолжается.
.60b.jpg)
