Украинский конфликт поднял целый ряд вопросов глобального уровня, вплоть до того, что эксперты всерьез заговорили о становлении нового мирового порядка. Для России конфликт стал поводом вновь задуматься о своей истории и национальной идее, способной объединить разрозненный многонациональный и многоконфессиональный народ. Лидерами «нормандской четверки» предпринята очередная попытка встать на путь переговоров и мирного урегулирования, однако в настоящий момент конфликт оставляет больше вопросов, нежели ответов, и в этой связи стоит попытаться ответить хотя бы на несколько из них.
Почему сторонам конфликта сложно прийти к общему пониманию ситуации?
Доверие между сторонами любого взаимодействия строится на нескольких основах. Среди них — положительный опыт предыдущего взаимодействия, схожие ценности и взгляды. Доверие в современной системе международных отношений — тема отдельных научных исследований, я же остановлюсь на тех аспектах, которые помогают понять истоки проблем в украинском кризисе.
Текущий конфликт имеет несколько уровней, он сложен по структуре, и между всеми участниками доверие так или иначе нарушено. Абсолютное недоверие между Россией и Украиной, ослабленное доверие между Россией и Европой. Притом что официальный дискурс политиков призывает к миру и переговорам, процесс неимоверно сложно сдвинуть с мертвой точки. Зададимся вопросом: насколько одинаково видят стороны конфликта ситуацию, мировой порядок в целом и свое место в нем?
В современном мире существует несколько типов международных акторов. Основными акторами международной политики стали государства-нации, после Второй мировой войны появились международные организации и государственные объединения, которые также претендуют на определение мировой политики. Но что мы имеем в реальности?
Государство-нация — феномен эпохи модерна. Для этого типа организации страны характерно наличие сообщества людей, принадлежащих к нации по вполне определенным критериям. Конечно, в связи с миграционными потоками из бывших колоний, единство и гомогенность национальных государств Европы были и остаются под вопросом. Тем не менее, большая часть Европы живет в ситуации национальных государств, когда подавляющая часть населения относит себя к конкретной нации, живущей в определенных границах, и не ставит под вопрос легитимность нации и границ. Как ведет себя государство-нация в международной политике? Чаще всего оно охраняет свои границы, как от внешних, так и внутренних посягательств. Внешние угрозы — соседние страны, претендующие на части территории, внутренние — сепаратизм (с которым многие страны Европы сталкиваются до сих пор).
Однако, несмотря на то, что распад крупных империй и таких государственных образований, как Югославия или СССР, произошел сравнительно давно, — наследие этих процессов мы ощущаем до сих пор, в частности тем, что помимо государств-наций, существуют государства с элементами империи и даже с элементами бывшей колонии.
Империя-нация — гибридный тип ситуации, когда страна с имперским прошлым движется в сторону становления национального государства. Ситуация осложняется тем, что здесь неясны критерии определения нации. К примеру, попытка формирования нации «россиян» в 90-е гг. в России не удалась, и сегодня дискурс о нации в многонациональном конгломерате населения России занимает второстепенные позиции. В данной ситуации определяющими факторами становятся русский язык и русская культура. Однако по этому критерию в сообщество русских попадает население всех соседних государств. И тут встает вопрос границ. Империя воспринимает свои границы как потенциально всегда расширяющиеся. Только потенциал прироста новых территорий удерживает статус и силу империи, поэтому, в отличие от государства-нации, силы империи всегда направлены вовне. И если мы берем во внимание принцип «права нации на самоопределение», то вопрос проведения границ, с учетом живущих на разных территориях народов, становится спорным.
Национализирующиеся государства также находятся в ситуации перехода к государству-нации (состояние может занимать длительный период времени). Такой тип государства — это чаще всего бывшая периферия империи, перед которой стоит задача определения себя как нации, при этом идентичность империи и местная идентичность, как правило, вступают в конфликт. Ситуация осложняется, когда таких идентичностей несколько. Вопрос границ для национализирующегося государства также актуален: поскольку не понятна общность народа (каковы критерии?), то и границы достаточно условны. В этой ситуации опасны тенденции сепаратизма и угрозы притязания на территории со стороны соседних государств.
Как видит конфликт Россия?
Ситуация с Крымом вывела в публичную сферу ряд значимых для российской идентичности и государственности вопросов: кто мы как нация, где проходят наши границы, каков наш международный статус? Внешне конфликт похож на ситуацию в Абхазии и Южной Осетии, однако лишь тем, что протекает у границ Российской Федерации. По сути, конфликт отличается практически по всем параметрам и для России имеет намного большее значение, поэтому Крым вошел в состав России, а Абхазия и Осетия остались на положении частично признанных государств.
Почему Крым вошел в состав России, объяснил президент Путин в своем послании парламенту: «В Крыму живут наши люди, и сама территория стратегически важна, потому что именно здесь находится духовный исток формирования многоликой, но монолитной русской нации и централизованного Российского государства. Ведь именно здесь, в Крыму, в древнем Херсонесе, или, как называли его русские летописцы, Корсуни, принял крещение князь Владимир, а затем и крестил всю Русь».
Простейший анализ цитаты показывает, что после присоединения Крыма, Россия оказалась в ситуации новой мифологической и идеологической реальности: Крым как источник формирования нации, источник централизованного российского государства и православия. До этого заявления президента, тема Крыма, как источника важнейших для национального самосознания и государственности факторов, не поднималась в публичном дискурсе или занимала крайне маргинальное положение. Отметим, что вопрос источника российской государственности вообще открыт и однозначно не ставился. Школьный курс истории начинается с изучения Киевской Руси, и это фактически означает, что Украина и Россия имеют общий источник государственности. По этому вопросу уже начинаются споры, и наиболее радикальные украинские политики и мыслители обвиняют Россию в том, что она пытается отнять историческое прошлое Украины, присвоить его себе.
Крым как источник российской государственности и национальной идеи напоминает ситуацию с Косово для Сербии. В обоих случаях источником государственности становится внешняя по отношению к текущим границам территория. Однако если Сербия утратила свой heartland, то Россия его заново обрела. При этом Сербия выращивала и вынашивала идею Косово как исторического центра государственности с самого начала. Таким центром для России должна была стать Киевская Русь, однако это никогда не акцентировалось. Попытка перенести исторический центр зарождения национальной идеи, духовности и государственности в Крым усиливает необратимость процесса вхождения полуострова в состав России в глазах политического истеблишмента страны. Ставки после таких формулировок взлетели высоко и издержки для власти от выхода Крыма из состава России могут быть более значительными. Именно поэтому включение темы Крыма в текущих переговорах с Россией может привести к ужесточению позиции российской стороны.
Положение России в контексте Востока Украины имеет ряд особенностей, которые влияют на ее переговорную позицию. Территориальный аспект: конфликт протекает в непосредственной близости от российской границы, это очаг постоянной нестабильности и угрозы безопасности приграничных регионов России. Экономический аспект: Россия сейчас не в той экономической ситуации, чтобы активно помогать самопровозглашенным ЛНР и ДНР финансово (если мы рассматриваем ситуацию с Абхазией и Южной Осетией в качестве возможного примера). Социальный аспект: Россия и Восток Украины связаны прочными дружескими и семейными отношениями на уровне населения, поэтому решения российского руководства затруднены вопросом внутренней легитимности власти.
Каковы варианты развития ситуации на Востоке Украины?
В текущей ситуации первоочередная задача — прекращение острой фазы противостояния на Востоке Украины. Как будет развиваться конфликт в дальнейшем, зависит и от того, какой статус получат Восточные регионы Украины.
ДНР и ЛНР как часть России. Наименее выгодный для всех вариант развития событий, поскольку Россия не готова тратить ресурсы на восстановление республик и население там не настолько однозначно привержено России (миграционные потоки шли как в Россию, так и в Киев). Другой аспект — неимоверно высокие международные риски, на которые российское руководство вряд ли пойдет в условиях экономического кризиса. При этом история территорий современных Луганской и Донецкой областей с трудом вписывается в национальную модель России. В эпоху до модерна донецкие степи были вотчиной казачества с вполне понятной социальной и политической структурой (воспроизводство этого типа института частично можно наблюдать на примере руководителей ДНР и ЛНР). Системно территории заселялись в период бурного роста промышленности, формировались в основном за счет миграции, в советское время это был регион развития тяжелого производства и добычи угля. Идентичность населения всегда была максимально размыта и была ближе к советской, нежели украинской. Однако и к российской нации жители этих территорий себя тоже не относили. В международном плане также велик риск осложнения отношений с ближайшими соседями по СНГ, у которых есть территории с компактным проживанием русскоязычного населения (Белоруссия, Казахстан). Данная модель может быть воспринята ими как агрессивная политика России, направленная на стремление восстановить свою имперскую мощь.
ДНР и ЛНР как независимые республики. Вероятнее всего это будет ситуация частичного признания, и она может развиваться по аналогии с Приднестровьем, Абхазией и Южной Осетией. При реализации этой модели остро встанет вопрос о выстраивании системы полноценных институтов, восстановлении экономики и инфраструктуры, модернизации производства, не говоря уже о создании благоприятных условий для возвращения беженцев. Смогут ли эти территории и их силовые элиты выполнить все эти условия самостоятельно? — вряд ли. В лучшем случае им окажет помощь Россия, в худшем — мы будем иметь квази-государства или «неудавшиеся государства». Главным ресурсом долгое время останется силовой, и он будет определять социальные иерархии и доступ к социальным благам.
ДНР и ЛНР как часть Украины. Сохранение территорий в составе Украины возможно на условиях автономии и длительного периода строительства мира, так как на данном этапе эскалации уровень взаимной неприязни на уровне населения подогрет не только средствами массовой информации, но и фактами физического насилия и каждодневной реальной угрозой жизни. Лидерам востока Украины и киевским политическим элитам придется искать возможности для выстраивания диалога (здесь неизбежно участие России и ЕС в качестве добросовестных посредников). Восстановление экономики и инфраструктуры также ляжет на украинскую хозяйственную и политическую систему, и в этом Украине также будет сложно обойтись без внешней помощи. Наиболее сложным останется вопрос формирования украинской нации и нахождение формулы, на основании которой все население страны будет чувствовать себя сопричастным и интегрированным в Украину. К сожалению, до сих пор такой формулы найдено не было. Утверждение о том, что гражданская нация и самосознание сформируется у людей только на основании того, что они проживают на территории Украины — показало свою несостоятельность. Модели нации, которые до недавнего времени предлагались политическими элитами, как раз и привели к Майданам 2004 и 2013 гг. Нерешенность проблемы нациестроительства неминуемо приведет к новому Майдану образца 2020-х гг. Формат уже неоднократно опробован и показал свою эффективность как механизм политической борьбы на Украине.
.60b.jpg)
